|
Еще четыре года назад
имя Михаила Стальнухина производило впечатление
только на изучающих эстонский язык – к нему шли те, кто разделял убеждение:
«в ученье трудно, легко в бою». Но всего за три года этот нарвитянин приобрел республиканскую известность – и не
только потому, что стал членом парламента. Главным образом - благодаря своему
отношению к работе на посту народного избранника.
- Михаил, как-то в одном интервью нашей газете вы оговорились,
что у вас в парламентском офисе есть галерея, которая фиксирует успех или
неуспех вашей законодательной инициативы… Что
представляет собой она сегодня?
- Сегодня это 14 аккуратных рамочек с текстами тех поправок к
законам, которые внесли по инициативе моей и Владимира Вельмана.
С Владимиром мы делим (офис – это громко сказано) кабинет в 14 метров.
Как это получилось, что мы стали вывешивать плоды своего труда
на стенку? Когда я первый раз понял, что такое протащить свой закон: прошел
по комиссиям, по фракциям, по рабочим группам… Отсидел
свое на ночных заседаниях, готовясь к выступлению и заранее стараясь
предугадать, какие «подлые» вопросы будут задаваться… После этого итоги
голосования, овеществленные в листе бумаги, - текст нового закона, -
приобрели для меня и Владимира такую весомость, что мы захотели видеть их
перед глазами постоянно: в тяжелую минуту они напомнят, что многое и удается…
- Каким был ваш первый законопроект? Какой резонанс он имел в
жизни людей, ожидающих его появления?
-Первым был законопроект № 52. Если судить по номеру, это
произошло сразу после начала работы очередного, девятого, состава Рийгикогу. Речь в нем шла о снижении языковых требований
для ходатайствующих о гражданстве инвалидов. Уже при рассмотрении этого
законопроекта мы пережили все – от опасения, что полностью не пройдет или
вообще «зарубят»… До осознания того, что надо искать компромисс и как-то
заставлять остальных депутатов поддержать нас или хотя бы не голосовать против. В результате получилось, что при формулировке
«инвалиды, которые не способны изучать язык», в текст попали инвалиды по
зрению, слуху и речи. А мы пытались решить проблему всех инвалидов, поскольку
видели в качестве препятствия для изучения языка не физические недостатки, а
слабый материальный доход, не позволяющий вкладывать в это средства.
-Что общего у тех законов, к которым вы в буквальном смысле
приложили руку?
-Все они имеют гуманитарный характер, все очень долго
рассматривались. Рекордсменом по затянутости можно
считать Закон о русской гимназии. Начали его мои коллеги изучать в 1999 году,
а закончили в 2002. Регулярно он выкидывался из делопроизводства, мы
возвращали его на место. Впрочем, еще дольше тянулся прием закона о зарплатах
детсадовских работников. Тот, в котором мы обязывали государство вносить и
свою долю в оплату их труда, не перекладывая эти расходы на местные бюджеты.
А был такой уникальный случай, когда закон был принят буквально
за несколько недель: в 2000
году, во время замены паспортов и вклеек, в ДГМ образовались огромные
очереди. Тогда еще, помните, нам удалось в газете «День за днем» разместить подборку живописных фотографий с очередями в
ДГМ - на целый разворот. В Рийгикогу, кстати,
подобную выставку сделать запретили. К счастью, удалось очень быстро
доказать, что ситуация критическая и закон был принят без проволочек.
- Из чего вы исходите, принимаясь за новый законопроект? От
чего зависят ваши приоритеты?
- Все идет от жителей Нарвы и Ида-Вирумаа.
Есть, кстати, вещи, которые тянулись-тянулись, но так ничем и не закончились.
Например, продажа земли иностранцам. Это очень больной для нарвитян вопрос и очень существенный для садоводческих
товариществ. Если мне удастся поработать и в следующем созыве, я твердо знаю,
что начну свою работу именно с этой проблемы.
В связи с деятельностью на посту председателя горсобрания в моих планах появилось большое количество
поправок хозяйственно-экономического характера. Хотя лучше было бы, чтобы в
парламенте оказалось 2 или 3 нарвитянина, среди них
и экономист, который занимался бы этим в соответствии со своей специализацией.
- Кстати, давно хотела узнать, существует ли применительно к
эстонским парламентариям понятие «профпригодность»?
- Многим, наверное, не понравится то, что я скажу, но едва ли
не единственным показателем профпригодности для
парламентария является количество отданных за него голосов. Дальше это уже
его дело – проводить депутатские приемы или не проводить, составлять
законопроекты или нет… Отстаивать интересы своего
города и региона, бегая по министерским кабинетам или не делать этого… От
количества голосов зависит вес в глазах коллег. Когда два депутата стоят
рядом и выражают какое-то мнение, я все время помню, что вот за этого
проголосовало 64 человека, и все, что он говорит – это поддержка 64 человек.
Соответственно, и в парламенте у него найти понимание шансы соответственные.
А за этого депутата проголосовало 5 тысяч, и с этим надо считаться…
- Предвыборные технологии вы в учет не берете?
- До того, как стать депутатом, полагаю, я был самым что ни на есть средним жителем Эстонии, и никакие
предвыборные технологии мне в Рийгикогу попасть не
помешали. Наше общество находится еще в том младенческом возрасте, когда
деньги решают далеко не все.
Но если все-таки оценивать депутата как человека, к которому
можно впоследствии обратиться за реальной помощью, избирателям стоит оценить
несколько факторов. Без знания государственного языка в парламенте делать
нечего. И каждый кандидат, не желающий этого учитывать, обманывает
избирателей. Есть в Рийгикогу такие депутаты и
сейчас – причем кое-какой словарный запас у них имеется. Но им очень трудно
осуществлять даже самую элементарную работу, поэтому они себя не проявили
никак.
- В свое время я была в зале заседаний Конгресса США. Он
оказался практически безлюдным: только основной докладчик перед телевизором и
несколько служащих парламента. А как с посещаемостью в нашем
Рийгикогу?
- У меня, как и у большинства коллег, по парламентскому
сайту посещаемость 97 процентов. Знаете, в чем дело? Человеку достаточно один
раз нажать на кнопку, то есть прийти, зафиксироваться, и уже считается, что
он на работе. Этим очень сильно пользуются таллиннские депутаты. У тех, кто
живет в регионах, так не получится...
Но все-таки во время телерепортажей залы выглядят полупустыми
не из-за прогульщиков, а из-за того, что депутат должен уметь делать сразу
несколькими дел. В кабинетах у нас есть телевизоры, мы занимаемся текущей
работой, следя попутно за ходом заседания. Как только ставится вопрос моей
сферы интересов, моего региона или если нужно голосовать, я отправляюсь в
зал.
- Самые свежие события в Нарвском горсобрании
говорят о том, что вы представляете устойчивый интерес
как для ваших коллег, так и для ваших политических конкурентов. Почему в
таком случае такая приверженность Центристской партии?
- Иное невозможно. Выбор невелик... Большинство т.н. эстонских
партий (Исамаалийт, «умеренные», Реформа) не хотят
видеть проблем неэстонцев, а т.н. русские партии ни
на что не способны.
- Правда ли, что вам мешают в продвижении ваших законодательных
инициатив не только ваши явные оппоненты, но и однопартийцы?
- Неправда. В политике есть такая вещь, о которой надо
постоянно помнить – это взвешенность. Вы не можете постоянно раскачивать
лодку, надо помнить, что она может перевернуться. Надо выбирать среднюю
позицию. Почему наша партия сильна? Потому что мы в любой ситуации выберем
вариант, который поддержит наибольшее количество людей. Если рядом живут и
эстонцы, и русские, то невозможно, чтобы превалировали интересы одной нации.
Вот мы и ищем равновесия - и лучшего пока никто не придумал.
- Как вы относитесь к тому, что, как утверждается в последнее
время, в рядах местного отделения центристов наметился серьезный раскол. Не
грозит ли это всем нам большим обвалом?
- Я не считаю, что это кризис. Есть расхождение в точках зрения
на ту или иную ситуацию. Если партия не тоталитарного типа, то это
естественный процесс. Я верю в разумное решение каждой проблемы.
-Уже прошли первые 100 дней вашей работы на посту председателя горсобрания. Какими они были и в
чем состоит их самый главный для вас результат?
-Я в Нарве уже 18 лет – почти полжизни. Но узнал о некоторых
сторонах ее жизни – касающихся экономики и взаимоотношений в этой сфере -
больше, чем за все предыдущие годы. Пока по каждой отдельной проблеме пытаюсь
помочь найти единые точки зрения, пытаюсь привлечь инвесторов и дать ход
конкретным проектам, обещающим открытие новых рабочих мест. С другой стороны,
я понял, что этому мешает.
За 100 первых дней главное наше достижение – Нарва опять стала
уникальным городом: все эти полгода горсобрание
работает как единый организм. У нас нет ни коалиции, ни оппозиции. И это дает
основания надеяться, что депутаты будут руководствоваться в своей
деятельности не партийными интересами, а нормальными потребностями горожан.
Если говорить о вещах конкретных, то мы ведь сохранили тариф на
воду, запустили проектную работу, реально стали заниматься европейскими
проектами, увеличили объем средств, направляемых на ремонт дорог, школ и
детских садов…
- Считаете ли вы нормальным сочетание таких должностей или,
возможно, статусов, как председатель горсобрания и
депутат Рийгикогу?
- Это нормальное сочетание. На нынешний момент депутатами
парламента являются по меньшей мере 20 председателей
городских и волостных собраний. Что ни говори – Эстония маленькая страна,
т.н. корпоративная, и многие проблемы намного легче решать, имея выход на
законодателя и на правительство. Так что при нормальном построении работы,
при нормальном взаимодействии горуправы и
городского собрания естественным образом следующим
звеном в этом взаимодействии оказываются парламент и правительство.
"Кренгольмский
проспект"
|
