|
Пардон,
если вы обманулись заголовком. Кренгольм вчера –
это легенда. Красивая и правдивая. Даже те, кто не умеет читать (а таких все больше и больше, но это совершенно другая тема
для разговора), о Кренгольме наверняка наслышаны. Кренгольм завтра – загадка для всех. Мы не астрологи. В
промежутке остается Кренгольм сегодня. Вот тут
есть, о чем поговорить, хотя, как выяснилось – не с кем. Телефон финдиректора Май Палгенымм
молчит. Временно исполняющий обязанности нарвского
шефа этого предприятия (давно уже шведского) где-то в отпуске, по слухам – на
Канарах. Поэтому мозаику приходится складывать из
информации, полученной из очень и не очень достоверных источников. А куда
денешься? – не самое «дохлое» предприятие для Нарвы,
и, между прочим, хотелось бы знать, что там происходит...
Три дня тому назад позвонил человек и
спросил, а зачем, мол, оборудование торгового отдела вывозят на склад? Что
ему ответить, если даже сайт в интернете у Кренгольма – на трех языках: эстонском, английском и
немецком? Пока переведешь... Когда перевели, оказалось, что там про это тоже
не пишут. Стали звонить. Выяснилось, что идея закрыть отдел, который снабжал
работников комбината сравнительно недорогими товарами, зрела давно. А тут
подвернулся случай – концерн-то шведский, значит, и экономическая модель
должна быть европейской: все, что не относится к профильному производству,
должно быть европейским. То есть, производством занимается производство, а
сервисом – сервисные фирмы. Нормально. При европейских доходах на душу
населения, конечно. У нас, правда, и души несколько другие, и доходы,
понятное дело, не те.
Вызваниваем дальше. По двум бывшим
ткацким фабрикам (Старо- и Новоткацкая)
идет слух, что буквально за два дня до праздника всех влюбленных (Валентинов
день) дирекция получила приказ в пакете, вскрытие которого показало, что это
производство несколько сократится. Процентов на десять. Пришлось уточнять.
Оказалось, что планируется не сокращение персонала, а сокращение расходов. Мы
все, в принципе, привыкли к тому, что термин “сокращение” – аналог
выпихиванию на улицу. Поэтому работницы Кренгольма
так это и восприняли. До господина Горлова, к несчастью, дозвониться не
удалось, но достоверные и анонимные источники сообщили, что директор
производства вовсе не считает, что все упирается в сокращение персонала.
Далее. Из двух секретарей г-на Виркебау никого, вроде, не сокращали и не увольняли. Одна
– в каком-то отпуске, а вторая работает. Так что тем людям, кто воспитывался
в социализме, праздновать упразднение 10-тысячного секретарского дохода,
вроде бы, рановато.
Профсоюз, надо
признать, пока стоит на своем: если уж грядут сокращения по шведской модели,
то только на базе нового эстонского законодательства о трудовых договорах.
Будем надеяться, что он прав: шведская модель социальной защищенности –
предмет зависти работников и причина аллергии у работодателей.
В принципе, ничего более конкретного
«Нарвская газета» сегодня сообщить кренгольмцам не
может. Как это ни обидно для нас и для вас. Корпоративные правила на
предприятии завязывают языки всем, чье благополучие зависит от
благожелательности работодателя.
Не с целью испугать, а просто из
дружелюбия, мы вынуждены огорчить работников «Кренгольм
сервис» (если он так сейчас называется): перестроечный процесс их неминуемо
настигнет. Европейская (и шведская, естественно) модель не предусматривает
собственных слесарей-ремонтников и т.п. То есть, готовьтесь, на всякий случай,
к ожидаемым неожиданностям.
Кстати (или некстати?), может быть,
еще при нашей жизни кто-то подготовит и опубликует исследование о том, как и
с какими результатами эстонское приватизационное
агентство распродало лучшие предприятия государства? Даже нарвские склеротики
помнят изумление шведов, когда им «за так» отдали то, что называлось «город в
городе».
Константин Викентьев, «Нарвская Газета»
|
